Владимир Гершуни

Герман Лукомников(lukomnikov_1) опубликовал потрясающе интересные мемуары Владимира Гершуни!

В частности, там есть большой кусок о с в е р л и б р а х (пародизмах-словообразованиях), с помощью которых Гершуни, вероятно, старался изменить тогдашний окружающий мир. Совковый мир, с его психушками и тюрьмами, о которых сегодня мало кто хочет вспоминать.
Это ведь совершенно библейское, мифотворческое занятие - словами менять мир.
Называть людей, явления и вещи своими именами. Творить словами правду!
Светлая ему память. Спасибо, что он это написал.

Летом 1950 года в старинной омской тюрьме, в подвальной камере, во время одного из вечеров чтения и импровизации, о которых рассказано в «Архипелаге ГУЛаг» и в «Записках Сологдина», я спародировал официальное хамжеское наименование наших концлагерей, заменив в нем три буквы, и подлинное определение этого классического творения марксистско-ленинской мысли, полученное взамен фарисейского, Исаич принял через много лет как заглавие третьей части «Архипелага». В лагере я придумал для гиениального вождя титул каннибалиссимуса (см. в книге Анатолия Якобсона «Конец трагедии»).
До последнего ареста летом 1982 г. мне удалось опубликовать около 200 изобретенных слов (да больше 20 ― других авторов) на 16-й странице «ЛГ» («Ашипки»), на юмористических страницах «Строительной газеты» и в других советских, самиздатских и зарубежных изданиях ― и отдельными подборками, и внутри текстов (в «Юности» и журнале «Морской флот» ― даже в заглавиях).


Лимонов о Гершуни:
В первую же ночь я услышал отворяющееся окно, поскольку старые рамы и скрипели, и плохо закрывались. Когда я вошел, то увидел уже ступившего с подоконника на пол босого бородатого человека. Туфли стояли на подоконнике. Мы познакомились.
Познакомившись, стали ругаться. И ругались до самого рассвета. Когда рассвело, я отправился в «мою» комнату, в спальню – читать «Мои показания» Марченко, рукопись, точнее, машинопись на тонкой, как ее называли, «папиросной» бумаге. Рукопись меня напугала. Я не хотел в нее верить. Видимо, я не хотел знать, что существует жестокий лагерный мир, в котором зэк способен отрезать себе член и бросить к ногам докторши."

Солженицын о Гершуни:
Володю сняли с развода, повели назад, в БУP. Pуки в наручниках за спиной стягивало ему всё больнее, а надзиратель-казак держал за горло и тыкал коленом под вздох. Потом бросили его на пол, кто-то сказал профессионально-деловито: "Тáк его бейте, чтоб у...лся!", его стали бить сапогами, попадая и по виску, пока он не потерял сознания. Через день вызвали к оперуполномоченному и стали мотать ему о намерении террора- ведь, когда волокли его, он хватался за камни!"

Сам Гершуни о Солженицыне говорил так: "Этот тип, похожий на Собакевича..."

Рекомендую читать подряд все постинги на эту тему.

И в довесок статья Кашина о Горбаневской "Хроника утекших событий"
«Признать себя больной — это была программа-минимум, я не осудила ни демонстрацию, ни самиздат, но если скажешь, что ты здоров, это почти гарантированная вечная койка. Это же не лагерь, срока нет — сидишь, пока не вылечишься».
Просто сравните стиль, и все станет ясно.

Честно скажу, это чтение здорово вправляет мозги!

Сравнение корбиновского курьера и киргизских электриков

Как он сам себя назвал "бывший министр лакокрасочной промышленности" (фик знает, что это такое), 75-летний человек с тремя высшими образованиями и тремя инфарктами (опять же по его словам), только что принес нам корбиновский роутер! .

Я было удивилась, что он не на машине доставляет товары, а своим ходом. Зря я это сказала! Курьер разразился пространной речью, что машина в один конец стоит 700 рублей, а ему платят за один адрес 75.  Далее последовал рассказ о жизни русских пенсионеров. Все это он говорил стремительной скороговоркой, косноязычно и невнятно. А потом, без паузы, и  уже совсем-совсем непонятно  залепетал про болезнь внука, которому якобы собирает деньги на лечение. Я так и не поняла какой у внука диагноз, там что-то было про три (видимо, это у него любимая цифра) инсульта. Мне показалось, что он попросту врет. На вопрос "сколько вам заплатить"  затараторил вообще бессвязно. 

Дала на чай, разумеется. Сказала для утешения, что выглядит он для своих лет очень молодо. В этом месте он зубасто(!) улыбнулся. А я подумала, что зубы нынче недешево стоят. Потом этот курьер попросил стакан воды. Выпил торопливо, почти захлебываясь. Воскликнул, что я спасла его от смерти. Наконец, взвалил огромную тяжеленную сумку доставщика на плечо и рысью понесся дальше.

А я осталась в размышлении - насколько наши не вполне нормальные, но зато вполне отечественные курьеры-доставщики отличаются от киргизских электриков Базарбая и Абдулы. 

Появилось опасение, что дым отечества что-то странное делает с мозгами и здоровьем населения. Поскольку вышеупомянутые киргизы спокойнее в миллион раз, увереннее и рациональнее. А следовательно - продуктивнее и успешнее. За целый день работы я не услышала от них ничего, кроме ответов на мои вопросы и редких реплик друг другу на своем языке.  Предполагаю, что корбиновский курьер (не удосужилась узнать его имя) за это время рассказал бы всю свою родословную, а впридачу - родословную всех своих родственников.

Причем, этот курьер, похоже,  был тоже непьющий. 
Алкоголик просто не выдержал бы такой нагрузки.